Неточные совпадения
Вдруг, что ж ты думаешь, Азамат? во мраке слышу, бегает по берегу оврага конь, фыркает, ржет и
бьет копытами
о землю; я узнал голос моего Карагёза; это был он, мой товарищ!..
Мне случалось
бить столь жирных дупелей, что, когда убьешь его и он ударится
о землю, как мокрая глина, то кожа трескалась на его хлупи.
Палубные пассажиры, матросы, все люди говорили
о душе так же много и часто, как
о земле, — работе,
о хлебе и женщинах. Душа — десятое слово в речах простых людей, слово ходовое, как пятак. Мне не нравится, что слово это так прижилось на скользких языках людей, а когда мужики матерщинничают, злобно и ласково, поганя душу, — это
бьет меня по сердцу.
И вот, сбоку, на зарвавшихся слобожан бросаются Маклаковы, Коптев, Толоконников,
бьют подростков по чему попало, швыряют их
о землю, словно траву косят.
Я
о ту пору там был, в Елатьме этой, как
били их, стоял в народе, глядь девица на
земле бьётся, как бы чёрной немочью схвачена.
Траурная музыка гулко
бьет в окна домов, вздрагивают стекла, люди негромко говорят
о чем-то, но все звуки стираются глухим шарканьем тысяч ног
о камни мостовой, — тверды камни под ногами, а
земля кажется непрочной, тесно на ней, густо пахнет человеком, и невольно смотришь вверх, где в туманном небе неярко блестят звезды.
Потом лошадей на дворе запрягали, и они, недовольно фыркая, гулко
били копытами
о сухую
землю. Хлопали двери, шуршали колеса коляски, и скрипели ворота ограды. Ходил по саду Антоний и негромко взывал...
О, Египет, Египет, Египет! Горе, горе тебе! От одной горной цепи до другой горной цепи разносишь ты плач и стоны детей и жен твоих! Как смрадный змей, пресмыкаешься ты между двух пустынь! Горе тебе, народ грешный, народ, отягченный беззаконием, племя злодеев, дитя погибели! Вот, пески пустыни засыпят вас! Куда вас еще
бить, когда вся голова ваша в язвах и сердце исчахло! От подошвы до темени нет в вас здорового места!
Земля ваша пуста, поля ваши на глазах ваших поедают чужие!
— Вяжите его, ребята, — выпустил наконец Яков Григория Лукьяновича и поднялся с
земли, — не глядите, что Скурлатович,
бейте его в мою голову, но не до смерти, а так, чтобы помнил он до самого смертного часа, как сметь ему даже мысль держать в подлой башке своей
о княжне Прозоровской!
С правой стороны его стоял оседланный конь и
бил копытами
о землю, потряхивая и звеня сбруей, слева — воткнуто было копье, на котором развевалась грива хвостатого стального шишака; сам он был вооружен широким двуострым мечом, висевшим на стальной цепочке, прикрепленной к кушаку, чугунные перчатки, крест-на-крест сложенные, лежали на его коленях; через плечо висел у него на шнурке маленький серебряный рожок; на обнаженную голову сидевшего лились лучи лунного света и полуосвещали черные кудри волос, скатившиеся на воротник полукафтана из буйволовой кожи; тяжелая кольчуга облегала его грудь.
С правой стороны его стоял оседланный конь и
бил копытами
о землю, потряхивая и звеня сбруею; с левой — воткнуто было копье, на котором развевалась грива хвостного стального шишака; сам он был вооружен широким двуострым мечом, висевшим на стальной цепочке, прикрепленной к кушаку, чугунные перчатки, крест-накрест сложенные, лежали на его коленях; через плечо висел у него на шнурке маленький серебряный рожок; на обнаженную голову сидевшего лились лучи лунного света и полуосвещали черные кудри волос, скатившиеся на воротник полукафтанья из буйволовой кожи; тяжелая кольчуга облегала его грудь.